Дочитал намедни это уже запамятованное со школьных времен «программное» произведение Михаила Юрьевича, которое стало в его жизни пророческим для него же самого (дуэль Печорина и потом такая же дуэль автора с трагическим концом)…

«Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии:
они принадлежность юности сердца,
и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться:
многие спокойные реки начинаются шумными водопадами,
а ни одна не скачет и не пенится до самого моря.
Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы;
полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов:
душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет
и убеждается в том, что так должно;
она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит;
она проникается своей собственной жизнью, —
лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.
Только в этом высшем состоянии самопознания
человек может оценить правосудие Божие»
«Герой нашего времени»

Ощущение фатальности, судьбоносности, предопределенности не покидало меня с первых строк и до самого конца.

Как я понял, сам автор именно таким образом и построил своё произведение (ретроспктивно), показав фаталистичность жизни в принципе, а последняя история из «Дневника Печорина» так и озаглавлена: «Фаталист»…
Все эти пространные монологи главного героя, в которых он выворачивает свои внутренние противоречия и переживания(«Послушайте, Максим Максимыч, у меня несчастный характер…»; «Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви…»; «Да, такова была моя участь с самого детства…»; «Что ж? умереть, так умереть! потеря для мира небольшая…») — все они рисуют образ человека, который снимает с себя ответственность за то, что он таким уродился, хотя подчас и ищет причины такого себя — постоянно ищущего, неудовлетворенного, эгоистичного, скучающего в этом давно знакомом ему мире… Я воспринял Печорина как некое психологическое явление, некий архетип (можно даже сказать «русский архетип»), у которого так много общего и с Онегиным, и с Обломовым, и даже с Чичиковым… Есть у него некое дьявольское начало (это самого героя подчас настораживает, да и у первого рассказчика — Максима Максимовича, от которого мы узнаём о Печорине вначале повести, — несколько смешенное отношение к приятелю по оружию). Лейтмотивом всего романа служат два начала человеческих, которые в Печорине ярко выразились — тоска и гордость, при чем это как болезнь, которая до самого конча целовека не оставляет, пока не поразит в самое сердце, в самое нутро, пока всем окружающим не станет ясно, насколько болен человек, да и общество в целом (что тут первопричина — ещё вопрос!).

И любовь, и геройство, и желание выказаться лучшее/правее соперников — всё пропитано тем невыразимым русским сплином, который Обломова заставлял лежать на диванчике, а Печорина толкал в горы, на Кавказ, под пули… С Онегиным вышло прозаичнее возможно потому, что он баловень судьбы… Но я нахожу эту болезнь и сегодня в нашем поколении — неудовлетворенном, бесцельно прожигающем всё то ценное и важное, что заложено природой и Богом в нашу душу… И обиднее всего, что сам Лермонтов на себе пережил те тяготы неподъёмные, которые носил с собой Печорин, с себя всё выписал в романе, поэтому эти дневниковые записи настолько правдивы, доходчивы, просты в своей глубине и трагичны в целом.

Не пожалел, что перечитал эту книгу, теперь постараюсь чаще возвращаться к старой доброй школьной программе чтения по литературе! Чего и вам, дорогой читатель, хочу пожелать.